Первый полёт в Новосибирске

Братья Ефимовы - Владимир, Михаил, Тимофей. Кто не знал эти имена на заре русской авиации! Особо знаменит был Михаил Ефимов - первый русский летчик, поднявшийся в небо России, победитель многих отечественных и зарубежных авиасостязаний. Старший из Ефимовых, Владимир, участвовал в русско-японской войне, после чего служил на железной дороге в Забайкалье (он окончил Одесское в железнодорожное техническое училище), на КВЖД, затем во Владивостоке. В 1908 г. имя его брата Михаила, рекордсмена велосипедных и мотоциклетных гонок, гремит по всей России. Он пишет Владимиру, служащему Китайско-Восточной железной дороги: «У нас в Одессе воздушными шарами увлеклись. Уточкин уже подымался. Говорит, ощущение бесподобное: высоко, легко, и несет тебя неизвестно куда». В 1909 г. Михаил отправляется во французский городок Мурмелон, где осваивает летное искусство…

Владивосток, весна 1910 года. На городском почтамте молодой человек в форме железнодорожного служащего получает очередное письмо из Франции. Едва отойдя в сторону, он с нетерпением разрывает конверт и буквально впивается взглядом в строчки:

«...Ты корпишь над своею летающей лодкой, а летающего аэроплана в глаза
не видел. Не умея им управлять, не чувствуя его в воздухе, невозможно
создать что-то новое. Почти все конструкторы аэропланов сами же на них
летают, изучают в небе, совершенствуют. У меня столько замыслов,
Володька!.. Давай будем строить аэропланы и летать на них! Если в Америке есть братья Райт, во Франции Вуазены и Фарманы, то почему в России не могут быть братья Ефимовы?!»…


Владимир к тому времени тоже заражается авиацией. Он следит за
публикациями в прессе о воздухоплавании, изучает теорию летного дела и
пытается в чертежах создать летающую лодку - аэроплан на поплавках,
способный подниматься и садиться на воду.

Получив очередное письмо из Мурмелона, а с ним и денежный перевод на проезд до Парижа, Владимир прощается с домиком на Тигровой улице, расположенной у подножья одноименной знаменитой сопки, с полюбившимся Владивостоком, и уезжает во Францию. Уезжает с тайной надеждой возвратиться и организовать авиадело в Приморье. Как вспоминает Евгения, дочь Владимира Ефимова, нелегко было ее отцу решиться на такой отчаянный поступок, имея жену и троих детей (во Владивостоке у
них родился сын), покинуть обжитое место, небольшой, но постоянный
зарабо­ток ради заманчивого, но все же сомнительного будущего. И все же
Владимир отважился на этот шаг.

30 мар­та 1910 года газета «Далекая окраина» сообщает: «На днях в местный кружок любителей воздухоплава­ния записался брат первого русского авиатора-рекордсме­на Ефимова, служивший во Владивостоке на железной до­роге. Господин Ефимов тоже
очень интересуется вопросами воздухоплавания и решил отказаться от
должности на железной дороге и отправиться к своему так феерически
быстро прославившемуся брату».

К поезду, отправляющемуся из Реймса в Мурмелон, Михаила Ефимова и его Льва Мациевича проводил Александр Васильев. На вопрос Ва­сильева, каковы летные успехи старшего брата, Михаил ответил:

— Чувствует себя на аэроплане вполне уверенно. За не­го я спокоен...
Кстати, мне надо сообщить Владимиру, что есть предложение организовать
его полеты на Дальнем Восто­ке…

Как-то приземлившись учебном Шалонском поле, Михаил и Владимир различают в толпе зевак знакомого. Земляк, одессит!

— Яков, дружище! Каким ветром тебя сюда занесло? — обрадовано восклицает Михаил.

Яков Седов,
в недавнем прошлом велосипедист, специ­ализировавшийся на гонках с
лидерами, сбиваясь и сму­щаясь, рассказывает свою историю... У него нет
средств ни на обучение, ни, тем более, на покупку аэроплана. А желание
летать измучило вконец, лишило сна. Ехал сюда, в Мурмелон, с единственной надеждой, что старый друг Ми­хаил Ефимов поможет, не отвернется.

Михаил раздумывает какое-то мгновение:

— Место механика в моем ангаре устроит?

— Конечно! — повеселел Седов.

— А летать мы тебя с Володей научим!

...Итак, договор о проведении полетов Владимира на Дальнем Востоке заключен. Ефимов-старший полон
ра­достных надежд. Наде с детишками легче будет, да и к проекту
«летающей лодки» можно вернуться! Думы о буду­щем, таком близком,
достижимом, роятся в голове у Вла­димира.

Проходит несколько месяцев жизни и учебы во Франции, Владимир готовится сдать экзамен на пилота-авиатора. В деталях обговорен договор о полетах на Дальнем Востоке. Иностранные и русские авиаторы, товарищи по школе, его незаурядный брат - все предрекают, что Россия скоро получит еще одного блестящего летчика. И вдруг Владимир простужается, заболевает, жизнь его быстро угасает...

Вот как описывала эту трагедию Евгения Королева (Ефимова):


Вла­димир взбирается на пилотское сиденье. Короткая пробеж­ка, и
аппарат набирает высоту. Холодный воздух обруши­вается на пилота со всех
сторон... Вечером он уже не может встать с постели, у него жар.
Болгарин [авиатор] Демьянов, с которым семья Ефимовых подружи­лась здесь, в Реймсе,
пытается помочь Владимиру настоями из трав. Ночью Владимиру становится
хуже. Его отправляют в больницу. Там определяют крупозное воспаление
легких. Дают знать Михаилу в Париж. На 18-й день сердце
Владимира останови­лось. Горе придавило Надю. Михаил окаменел от
страда­ния. Он еще не в силах до конца осмыслить всего свалив­шегося на
него несчастья…


Михаил Ефимов, похоронив брата в Реймсе, возвращается в Россию. Первым делом он хочет исполнить волю Владимира - совершить полеты на Дальнем Востоке, однако внутрироссийские и зарубежные авиасоревнования следуют одно за другим, и тогда Ефимов предлагает поехать к Тихому океану Якову Седову, своему талантливому механику. Седов соглашается, и в апреле 1911 г. в один из товарных вагонов поезда, следующего из Москвы во Владивосток, грузят разобранный аэроплан. Тот самый, знаменитый, на котором Михаил Ефимов впервые поднялся в небо России.

В декабре 1910 года в Севастополь, где Михаил служил в летной школе, при­езжает младший брат Тимофей. Его первые слова после объятий и приветствий:
— Хочу летать! Научишь?


Эта просьба и обрадовала и встревожила Михаила: в па­мяти еще свежа
трагическая кончина старшего брата. Но желание летать — что способно его
заглушить?..

«Оперился» под заботливым надзором друга, товарища, земляка и Яков Иванович Седов, которого Михаил Никифорович проводил в дальнюю дорогу. Грусть расставания... Яков Иванович Седов уезжает на Дальний Восток.

Да, Седов собрался осуществить Володину мечту — по­казать полеты в Сибири и Приморье. Было время, когда ле­тать в тех краях надумал сам Михаил Никифорович. Он да­же отправил в далекий Харбин свой «Фарман». Но отъезд в авиационную школу и интенсивная работа здесь исключи­ли возможность выполнить замысел. Ефимов предложил ре­дакции харбинской газеты «Новая жизнь» купить у него «Фарман» по сходной цене и организовать на нем полеты Седова, ручаясь, что затраты скоро «оправдаются», а аэро­план приобретет Яков Иванович.

Рекомендация Ефимова имеет вес. Обо всем договорено. И вот Седов прощается с другом, обучившим его летному делу. Но по лицу его пробегает тень сомнения:

— Справлюсь ли?

— Ну, что ты, Яша! Ты ведь прекрасный пилот. Только не забывай перед каждым взлетом хорошенько проверить аппарат!

Седов едет во Владивосток из Сибири через Маньчжурию, и первая демонстрация полетов в Харбине. Здесь авиатор проводит неделю, поднимаясь каждый день по несколько раз в воздух. Наконец в мае он добирается до долгожданного Владивостока, и столица Приморской области становится третьим городом на всем Азиатском континенте, жители которого увидели самолет. Первым суждено было стать Токио, где японские авиаторы - капитаны Хино и Токугава потрясли соотечественников несколькоминутными полетами на французском и американском самолетах в начале 1911 года, вторым - Харбину.



Следующая «демонстрация технического прогресса» после Владивостока должна была состояться в начале лета 1911 г. в Хабаровске. Однако в городе не было ипподрома, а местные «любители авиации» не сумели к приезду Седова подготовить нужную площадку. И летчик повез аэроплан по железной дороге дальше на запад. Седов летал в Благовещенске, Чите, Томске, Новониколаевске (Новосибирске), Омске и ни разу не потерпел более или менее серьезной аварии. Пресса отзывалась о Якове Седове, как об авиаторе «предусмотрительном и уверенном в себе».
В конце июля 1911 г. Я.И. Седов уже на иркутском ипподроме совершил полет на аэроплане «Фарман».
Он не просто демонстрировал чудеса техники, но и читал лекции всем, кто
интересуется полетами и чудо-машинами. Пассажиров он практически не
брал, так как самолет не был рассчитан на лишний вес, превышающий 100
кг.


Вернусь к Томску, опираясь на информацию, собранную выше упомянутым научным сотрудником Госархива Томской области Виктором Гаховым.
В этом старинном сибирском городе увлексая авиацией архитектор Андрей Иванович Лангер. Он даже оставил службу и отправился в Петербург, где научился летать, купил аэроплан «Блерио» и привез его в Томск. Но полетать на нем архитектору не удалось, т.к. самолет постоянно ломался даже при попытке взлететь.

Первый же полет самолета в Томске продемонстрировал наш знакомый Я.И. Седов в сентябре 1911 г.
Как и почти везде, авиапредставление провели на городском ипподроме.
Посмотреть на полет «диковинной четырехкрылой птицы» собралось едва ли
не полгорода. Огромная толпа обложила ипподром со всех сторон, мальчишки
облепили деревья и крыши близлежащих домов. Однако, несмотря на «дикий»
ажиотаж, денежный сбор от представления оказался минимальным: многие
томичи пришли с утра на ипподром посмотреть обычные конные скачки, а
после них наотрез отказались уходить. На следующий день из-за
религиозного праздника Седов совершил поздно вечером один 6-минутный полет на 60-метровой высоте.

На третий день зрителей на ипподроме собралось больше, чем в первый. В Томске невозможно было найти свободного извозчика. Люди прибыли из даже Ново-Николаевска (Новосибирска) и Бийска.

Несмотря на порывистый ветер, Седов,
сообщали газеты, показал себя первоклассным летчиком, сумев точно
посадить машину. На следующий день он взлетал и садился 2 раза, один из
полетов совершив с пассажиром.

Спустя 3 месяца в Томск прибыл другой «странствующий» пилот – Михаил Леонтьевич Григорашвили. Посмотреть на его полеты ходили многие, но прежнего ажиотажа уже не было.

В июле 1912 г. Томск посетил летчик Александр Васильев.
По мнению специалистов, он заметно превзошел своих предшественников,
отрывавшихся от земли всего на несколько минут. На аэроплане «Блерио» Васильев облетел весь город, причем поднимался на высоту в тысячу метров.

Из Томска Седов перевез свой аэроплан в Ново-Николаевск (совр. Новосибирск). Описание здешних полетов почти ничем не отличается от предыдущих:

«Воскресенье 28 августа /ст.ст., 1911/
было теплым и безветренным. На расширенных по этому случаю трибунах
городского ипподрома собрались новониколаевцы. Люди облепили крыши
соседних домов и деревья, мальчишки взобрались на заборы. Взгляды всех
прикованы к полю, где стоит летательный аппарат «Фарман»,
двукрылое сооружение из реек, рояльных струн и полотна с 60-сильным
мотором и расположенными впереди него скамеечками для пилота и одного
пассажира. К аэроплану подходит коренастый круглолицый человек в сером
комбинезоне, пробковом шлеме и кожаных перчатках, легко взбирается на
сиденье и, запустив мотор, взлетает под крики и дружное «ура»
присутствующих. Описав над ипподромом несколько кругов на высоте 15–20
м, авиатор приземлился. Повторный полет – на этот раз в сторону Оби –
продолжался 6 минут. На следующий день пилот покружил над городом, его
улицами и домами».



овосибирский краевед Андрей Курдюмов отметил, что ровно через 30 лет судьба вновь привела Я.И. Седова в Новосибирск. Во время Великой Отечественной, будучи эвакуированным из Ленинграда, трудился Яков Иванович в городе на заводе им. В.П. Чкалова (август 1941 - октябрь 1945).
По словам ветеранов авиапредприятия работал не просто профессионально,
но с душой, совершенно добровольно обучал пришедших на смену отцам
мальчишек премудростям специальности слесаря-электрика, много
рассказывал им об истории российской авиации. В 1944 г. один из первых авиаторов России был приглашен на встречу с уже тогда знаменитым летчиком А.И. Покрышкиным, когда тот приезжал к землякам в гости.

далось разыскать автобиографию Виталия Владимировича Сущинского, написанную в 1935 г., и я приведу ее с краткими дополнениями из книги.
«Окончив в 1910 г. механико-техническое училище в г. Вязниках (ныне во Владимирской области), – рассказывает Сущинский, – я уехал в г. Владивосток и поступил токарем по металлу в механический цех военного порта, где работал до весны 1911 г. Весной 1911 г. приехал во Владивосток авиатор Яков Иванович Седов для совершения публичных полетов. Я поступил к Седову в качестве его первого ученика-летчика и в то же время исполнял обязанности бортмеханика. При заключении устного договора Седов обещал,
за мое образцовое отношение к возложенным на меня обязанностям, выучить
меня летать в течение 2 месяцев, но на деле растянул мое обучение на 6
месяцев. Объездив с ним несколько десятков городов в Сибири, Ев[ропейской] России и Туркестане, мы доехали до г. Асхабада (совр. Ашхабад), где после совершения публичных полетов Седов обещал выпустить меня в [самостоятельный] публичный полет.

В назначенный для [моего] самостоятельного вылета день погода оказалась нелетная, а ожидать летной погоды Я.И. Седов отказался, мотивируя необходимостью срочной поездки в Одессу. Мне же предложил до весны где-нибудь устроиться на работу, а весной опять продолжать с ним путешествовать до г. Тифлиса (совр. Тбилиси), где имелся аэроклуб, в котором я мог бы получить пилотское свидетельство. Но, изверившись в обещаниях авиатора Седова, я потребовал от него за мою безвозмездную 6-месячную работу деньги на обратный проезд до Владивостока, которые и получил лишь после того, когда публично на перроне Асхабадского вокзала побил Седову физиономию, после чего вмешались в наше дело власти и предложили Седову или сейчас же уплатить мне стоимость проезда до Владивостока, или же они будут вынуждены наложить арест на аэроплан, и я судом взыщу следуемые мне за 6-месячную эксплуатацию деньги.

Седов предпочел уплатить без суда, лишь бы не предать это дело гласности и, получив деньги на дорогу, я вернулся во Владивосток, и летом 1912 г. поступил первым учеником в Дальневосточную Аэроклубскую школу, открывшуюся при Спасском военном аэродроме. По окончании школы осенью 1912 г. я заключил контракт с аэроклубом на 2 года быть заведующим школой и инструктором, в каковой должности и пробыл до осени 1914 г., когда при всеобщей мобилизации был мобилизован и отправлен на реку Уссури для охраны ...................



вот это всё отсюда

http://terra-rezervata.ru/2010-10-18-06-33-13/86-2011-04-21-10-11-04

http://ru.wikipedia.org/wiki/%D1%E5%E4%EE%E2-%D1%E5%F0%EE%E2%2C_%DF%EA%EE%E2_%C8%E2%E0%ED%EE%E2%E8%F7
про Седова.

Так и представляю деда с цигаркой в курилке Чкаловского завода.

Если на карте города найти прямоугольник, образуемый улицами Ольги
Жилиной, Некрасова, Гоголя и Ипподромской, поставить в его центр ( на
этом месте когда-то был ипподром ) грифель карандаша и очертить против
часовой стрелки, чуть сплюснув с боков, кривую - за Красный Проспект, по
дуге вдоль него до Собора Александра Невского, к Оби, над набережной
вдоль реки до Коммунального и метромоста и плавно вдоль Ипподромской
вернуться в исходную точку, то мы получим примерный маршрут первого
исторического полета в нашем небе. Дальность его составила примерно
12-15 километров.

http://www.bankgorodov.ru/fame/index.php?fid=128

Всем привет!

Улыбнуло! Лешка, снимал?

Рыбята убедительная просьба, не повторять исторический маршрут над центром города на парамоторе... или уже поздно ?

Banzai пишет:Рыбята убедительная просьба, не повторять исторический маршрут над центром города на парамоторе... или уже поздно ?

это мысль!

Интересно, а Ми-1 - он летающий?

Андрей Бородин пишет:Интересно, а Ми-1 - он летающий?